Путешественник Ситников написал очерк о Горном Алтае "К "Каменной бабе", или Разность менталитетов"

По ходу, захотелось взглянуть и на известную здесь "каменную бабу", которых древние тюрки ставили на месте погребений. Но пешком до "бабы" идти не хотелось, и я стал искать машину. Узнал, что завтра в ту сторону пойдёт бортовой уазик, чтобы забросить рюкзаки для шотландцев, которые в это время, налегке, по Катуни сплавляться будут. Где-то, напротив впадения Ак-Кема, они перебросят рюкзаки себе в рафт, переплывут на ту сторону и начнут подниматься к Белухе… это у них тур такой. Шофёром уазика оказался свой в доску "Веня с Кубани", с которым я без проблем договорился.

За ночь сильно похолодало. Утром подхожу, как и условились к машине, смотрю, а в кабине уже какая-то, молодая женщина сидит…

- Шотландка. Заболела. В такую погоду её решили на машине отправить, – прояснил ситуацию Веня. – Поручили вот… доставить в целости и сохранности, втроем придётся ехать…

"Втроём так втроём, - подумал я. Так даже интересней".

Забросив рюкзак в кузов, я поднялся в кабину, и мы поехали берегом Катуни, а большой рафт с шотландцами, параллельным курсом, по реке поплыл.

Тюнгурская тропа - самый короткий путь, соединяющий Чуйский тракт с Уймонской долиной: всего-то 70 км, пропройтив 500 в объезд. Говорят, по ней перегоняли когда-то скот из Монголии в Россию. После войны здесь началось строительство дороги, то ли военнопленными, то ли зеками, которые на 60-ти градусном склоне прорубали так называемую "копаную дорогу". Но задача накоротке соединить Усть-Коксинский район с Чуйским трактом так и не была решена, дорогу не приняли, посчитав её слишком опасной, и проектировщики были, якобы, отправлены под суд, а некоторые даже расстреляны. Сейчас, от неё остались лишь следы.

Вене надо было проехать по этой дороге километров 25 и выгрузить рюкзаки на одной из стоянок. К "каменной бабе" он заезжать не собирался, но я его уговорил. Как только мы выехали за Тюнгур, погода совсем испортилась, и начался дождь.

Шотландка сидела между нами и шмыгала носом. Надо было как-то начинать общение, но мы с Веней по - английский - ни бум-бум.

- Нэнси, вы по - по-русски ноу или как? - спросил даму Веня.

Шотландка отрицательно мотнула головой.

Нэнси, по - русский не рубит, - тут же перевёл мне Веня.

- Её Нэнси зовут?

- Наверное…

Едем дальше. Молчание в кабине неприятно затягивается и тут Веня неожиданно изрекает:

- Глазго. "Глазго Рейнджерс".

И, выжидательно так, посматривает в сторону Нэнси.

- К сожалению, я не люблю футбол, – тут же откликается Нэнси по английский.

- Любит - не любит, а контакт-то завязался, - хитро подмигивает мне Веня.

- Нэнси, как вам природа Горного Алтая? - включаюсь уже я, на страшном русско-англо-французском.

- О, натура - класс! - в восхищении вскидывает она руки.

- Только вот с погодой,- говорю, - немного не повезло…

- Ах, ах! - с сожалением вздыхает Нэнси и шмыгает носом.

Так мы и общаемся с ней, Веня нам охотно поддакивает. Он оказался отличным мужиком с Кубани. Ему "случайно предложили здесь немного поработать", он сразу согласился.

- Денег не заработаю, так хоть природу посмотрю. Природа здесь, действительно, классная. У нас-то, всё больше степи с перелесками…

Где-то, через полчаса, подъехали к речке под названием Тургунда.

- Тургунда-мунгунгда, - напевает негромко Веня и сходу врезается машиной в бурный поток. Нас сильно подбрасывает на камнях и с шумом выносит на противоположный берег. Шотландка ойкает и коситься на Веню с лёгким испугом. Я достаю из кармана оставшуюся бутылку пива и отдаю Вене. Пиво на тропе мне уже не нужно.

Сквозь прибрежные деревья показался рафт с шотландцами. Нэнси увидела своих товарищей, плывущих под промозглым дождём, и зябко поёжилась.

- Потом мы переправим вас на ту сторону, - вдруг включается Веня - Погрузим вместе с рюкзаками и…

Нэнси вопросительно смотрит на меня.

Я перевожу.

- Он говорит, что сейчас мы спокойно приедем на место, напоим вас горячим кофе, посадим на рафт к друзьям, и вы пойдёте на Белуху…

Услышав про Белуху, Нэнси согласно закивала головой.

- Всё будет чики-чики, - подтверждает Веня. - Но сначала… заедем к одной бабе… каменной. - Живую шотландскую бабу к каменной алтайской бабе везу! – громко смеётся он в мою сторону.

Услышав про "каменную бабу" Нэнси опять закивала. Значит поняла. "Каменных баб" (балбалов, истуканов, кезеров) в естественных условиях на Алтае практически не осталось. Эта одна из последних.

Дождь, между тем, усилился, но Веня, несмотря на ненастную погоду, пребывает в отличном настроении.

- Будете? – весело предлагает он пиво шотландке.

- Ноу, ноу! – отмахивается та руками и показывает на шею. У неё, мол, и так горло болит.

Веня бросает бутылку в бардачок и лихо проскакивает речку Казнахту, за которой должен быть поворот к "каменной бабе". К ней даже что-то типа колеи уже есть, потому что посещение её планируется почти всеми туристскими группами.

Я по ходу прикидываю, что подъём к "бабе" предстоит довольно крутой, да ещё по раскисшей колее…

- Веня, может, пешком? – киваю я на шотландку.

- Ну, пешком… - не соглашается Веня. – Щас, мы эту горочку играючи сделаем!

Наклонившись к баранке, Веня заранее корчит в азарте физиономию, резко дает по газам, и машина тяжело бросается в гору. Проехав метров пятьдесят, она сваливается колёсами в раскисшую колею, её неожиданно разворачивает поперек и начинает кренить на бок, кажется, ещё мгновение и мы перевернёмся. Нэнси заваливается на меня, одновременно хватаясь за Венину руку, лицо её моментально бледнеет.

- Веня, - киваю я на шотландку, может, всё-таки пешком?

- Ну, пешком… чё я свою машину, не знаю, что ли? - не моргнув глазом, отвечает Веня и продолжает "показывать иностранцам кусочек маленького русского экстрима". Ругаясь, он резко сдаёт назад, с трудом выезжает на нетронутую почву и так даёт по газам, что вся машина дымиться вместе с нами. Дымиться, но тяжело, юзом, по грязи, поднимается в гору.

Нэнси начинает шептать молитву бескровными губами, но Веня совсем не чуток к даме, он весь в азарте преодоления "какой-то хилой горочки" и абсолютно уверен в успехе.

Наконец склон выполаживается, Веня закладывает крутой вираж и останавливается метрах в десяти от невысокого каменного истукана. Тут же толкает дверцу, подбегает к истукану, кладёт на него руку и орёт нам:

- Вот она… эта каменная баба! Идите быстрее сюда!

Я смотрю на Нэнси. Шотландка, не то, что идти не может, она буквально окаменела, вцепившись в поручни с широко открытыми глазами.

- Погоди, говорю Веня, с бабой с этой… дай Нэнси дух перевести…

Открыв дверцу, выхожу и, подав руку, предлагаю сделать то же самое, до смерти напуганной даме. Нэнси смотрит на меня невидящими, глазами, медленно отпускает поручень и медленно же, сползает на землю. Стоит, чуть наклонившись вперёд, бледнее таблетки…

- Ну, чё вы там? Идите сюда! - весело кричит нам Веня.

Шотландка поднимает на крик голову, видит Веню рядом с "каменной бабой", приходит в себя и начинает медленно подниматься. Я, иду за ней вплотную, так, на всякий случай.

Мы подходим к торчащему из земли, каменному столбику с примитивно обозначенным "лицом". Здесь Нэнси оживает окончательно, с неподдельным интересом рассматривает шершавое, с вековыми трещинками "лицо", осторожно трогая его ругами. Причём, мне кажется, что для неё, европейки, соприкосновение с азиатским изваянием значительно важнее, чем например, для меня или Вени. Нэнси вглядывается в него так, будь-то, хочет понять, зашифрованное в камне послание древних.

Мы фоткаем Нэнси на её фотик, потом себя на её фотик, при этом Веня лыбится во всю ивановскую, прислонившись щекой к "голове" балбала, словом, будет, что вспомнить Нэнси в своём родном Глазго. У нашей спутницы уже совсем другое настроение, мне показалось, что у неё даже простуда от резкой смены впечатлений прошла.

Оставив, молчаливому стражу прошлого, пару конфеток и мелочь, мы забираемся в уазик. Веня заводит машину, и скоро мы останавливаемся у оговорённой стоянки, на берегу Катуни, в красивом месте у берёзок. Вдали, виден плывущий по реке, рафт.

Обменявшись "эмэйлами", мы, на посошок, угощаем Нэнси "глотком" уймонской медовухи, "случайно" оказавшуюся у Вени, и поочерёдно, пожимаем её тёплую ладошку. А раскрасневшаяся Нэнси, искренне благодарит нас, как я понял, за мимолётное прикосновение к алтайской вечности, в отражении которой вся наша жизнь – мгновение бабочки.

Скоро к нам подплывает рафт с насквозь промокшими иностранцами, мы перегружаем в него рюкзаки, потом Веня с заботливым и даже несколько торжественным выражением, передаёт Нэнси из рук в руки. "В целости и сохранности".

Мокрые и замёршие как цуцики, иностранцы, принимают сухую, выздоровевшую Нэнси, усаживают её на рюкзаки и отталкиваются от берега. Веня, машет Нэнси рукой, бормоча что-то про "немного разные, бляха-муха, менталитеты…". Боже, думаю я про себя, что она расскажет сейчас друзьям, про этих чокнутых русских?

Когда рафт причалил к тому берегу, неожиданно выглянуло солнышко. Я крепко пожал Венину руку, забросил за спину рюкзак и начал медленно подниматься вверх по тропе: Тюнгур - Инегень - Иня, зная, что она - одна из самых красивейших на Алтае.

ИСТОЧНИК: Altapress.ru

Путешественник и писатель из Перми Александр Ситников еще в 2010 году начал свой путь по далеким таежным местам в Горном Алтае, где живут старообрядцы. Александр Борисович собирал здесь материал для своей книги "Дневник одного бродяги". И периодически знакомил с историями из своих путешествий читателей altapress.ru.